Горе уму от «Куража»
Текст: Фазир Муалим
Фотография: из архива автора
Поэт и театральный критик Фазир Муалим о спектакле в цокольном этаже «Атриума», современном Грибоедове, гламурной графине и приятном Молчалине.
Есть произведения, актуальность которых, когда они ставятся на сцене, не нужно доказывать специальными средствами. Она заложена в самом тексте. Поэтому нет необходимости одевать персонажей в подчеркнуто современном стиле, «накачивать» им моднявые попсовые губки, наделять их речь клубными сленговыми интонациями, а телодвижения — узнаваемыми жестами и так далее и тому подобнее. Всё это даже отвлекает зрителя, развращает его эстетическое чутье и ослабляет аналитические способности. Я думаю, лучше, если зритель сам разберется и дойдет своим умом, опираясь на собственный жизненный опыт и накопленные аллюзивные смыслы.
Одним из таких произведений, которые всегда будут современны, является комедия Грибоедова «Горе от ума». Не зря она вот уже почти двести лет не сходит со сцены. Слава Богу (и автору, конечно!), текст пьесы, написанный в стихотворной форме, сильно не изменишь. Разве что подсократить или реплики одного персонажа отдать другому. Но что бы там ни было, мы, зрители, запретить режиссерам игры с классиками не можем. Тут, разумеется, с моей стороны не предполагается сожаление по этому поводу – наоборот, чем шире круг интерпретирующих, тем глубже мы продвигаемся в своем видении. Поэтому, когда видим афишу новой или не виданной нами доселе постановки —идём и смотрим. По возможности наслаждаемся эстетикой очередного прочтения, и обязательно – углубляемся в размышления.
Так, в поисках новой трактовки я оказался… в необычном для театра месте. Хотя, с другой стороны, что здесь необычного — торговый центр? Мы помним, что в истории театра были времена, когда представления разыгрывались и на базарных площадях. Тут, чтобы не внушить ложных ожиданий, я должен сразу охладить любопытство: спектакль идет, разумеется, не в торговых рядах среди бутиков и павильонов. Театр «Кураж», о котором пойдет речь, расположился в минус первом этаже торгово-развлекательного комплекса «Атриум», как символ того, что всякое материальное зиждется на духовном. Стоит только задуматься и углубиться в поиски – обнаружите эту истину. Искать мне пришлось недолго: оказалось, что любой сотрудник торгового центра укажет дорогу в театр.
Так как постановку режиссера Михаила Долоко, руководителя театра, я смотрел критическим взглядом и принял довольно-таки прохладно, скажу несколько теплых слов о самом театре. Красивый, уютный, маленький. На стенах и потолках развешаны всевозможные маски со всех уголков мира из разных эпох, исключая посмертные: театральные, культовые, карнавальные, охотничьи, африканские, венецианские, индийские. И даже московские, то есть исполненные, как я понимаю, либо малышами-студийцами при театре, либо детьми-зрителями. Ведь театр позиционирует себя как семейный и часто организует спектакли-игры.
...действие происходит на вращающейся конструкции, напоминающей большой гриб-песочницу на детской площадке
Но даже на взрослые постановки тут ходят иногда всей семьей. Так, после спектакля у выхода я заметил маму с дочкой-подростком; они сидели поодаль от гардероба и обсуждали пьесу. Подойдя к ним, я поинтересовался, как им постановка. Им понравилась. Они рады, но я не рад. Но об этом чуть позже. Основной зритель взрослых спектаклей тут – все-таки молодежь. Она достаточно доброжелательно откликалась на всё, что делалось на сцене, смеялась. Но с другой стороны, это возраст такой: хоть палец покажи – разразится смех.
Что же касается меня, я подумал: «Ах, если бы режиссер назвал свою постановку по заглавию первого варианта пьесы — „Горе уму“. Вот была бы зацепка поёрничать. Не всё ведь режиссерам чудить и балагурить над писателями, забавляться и скалозубить, так сказать».
«Все „фамусовское“ общество в режиссерской трактовке пьесы помещено на карусель, вызывающую множество аллегорий», — вводит нас в курс дела программка спектакля. Действительно, действие происходит на вращающейся конструкции, напоминающей большой гриб-песочницу на детской площадке. Кстати сказать, Чацкий (актер Александр Курицын) в эту их песочницу нечастый ходок: большинство мизансцен прорисовано так, что он остается вне карусели. Разве что в первых сценах при встрече с Софьей, когда он ещё «слепец, спешил!.. летел! дрожал! вот счастье, думал, близко».
Все персонажи, кроме Чацкого, раскрашены, как мимы. Эта деталь тоже должна подчеркивать противопоставление главного героя и его окружения. Правда, тут стоит заметить, что и Фамусов (актер Герман Марченко) был без грима. Но я надеюсь, что это единичный случай, потому что на фотографиях он тоже в гриме: актер, может, опаздывал, и его не успели расписать. Иначе вся моя трактовка порушится.
Итак, Чацкий, по версии режиссера (в этом он традиционен) — как бы один из нас, а эти измазанные — чужие. Чацкий будто только что из «Атриума» спустился. Он поговорит, покричит и — «сюда я больше не ходок» — поднимется с нами обратно. Но, видите ли, в том-то и беда наша, что мы, как правило, положительных героев ассоциируем с собой, а отрицательных в себе не признаем. Вот если бы какой-нибудь воображаемый режиссер, да хоть Долоко, нарисовал нам обычных фамусовых, хлестовых, молчалиных, скалозубов и княжон, да так, чтобы мы признали их в себе, а не в других, устыдились, да изменились!.. А если, между нами, сказать о Чацком, то не такой уж он и положительный: злословен, хамоват, болтлив, «я думаю, он просто якобинец, ваш Чацкий». Кстати, это недоверие к нему имеет давнюю традицию. Вспомним Пушкина: «Проповедует среди тех, кто понять его не может, и говорит тогда, когда его никто не слушает. Чем в таком случае он умнее Фамусова или Репетилова?»
...вся речь в спектакле течет таким быстрым потоком, как будто на самом деле всё происходит на карусели
О некоторых представителях «фамусовского общества» хотя бы несколькими предложениями надо написать отдельно. Сам Фамусов в исполнении Марченко — не отец семейства, а пахан. То есть это не мои домыслы, а образ так и задуман режиссером: манеры, жесты, хрипотца в голосе. Скалозуб (актер Антон Логинов) больше похож на глупого, но добрейшего увальня («куда прикажете — лишь только бы усесться»), чем на туповатого, но дисциплинированного вояку («раз, два!»). Графиня-бабушка, князь Тугоуховский и шесть княжон в постановке сокращены, а их реплики отданы княгине Тугоуховской (актриса Ирина Красовская). Сама же княгиня изменилась до неузнаваемости: она алкашка, все время шатается и кричит, временами почему-то переходит на южный говор (с фрикативным «г»). Но самый карикатурный персонаж — это графиня Хрюмина-внучка. Актриса Диана Шилова играет гламурную девицу с губами пю, выдающейся силиконовой грудью, выступающей попой и двумя извилинами. Старуха Хлестова, если сравнивать с остальными, достаточно традиционна в исполнении актрисы Ольги Пономаревой. Правда, тоже, как и прочие, кричит, но в ее случае этим маркируется характер барыни-самодурки.
Вообще, вся речь в спектакле течет таким быстрым потоком, как будто на самом деле всё происходит на карусели или в движении и нужно выговориться, пока не сорвался. Но актеры, мне показалось, не выдерживают такого ритма и часто смещают акценты в репликах. А мы, зрители, если бы не знали наизусть пьесу (мы ведь все знаем ее назубок?), то и дело падали бы в смысловые провалы.
Софья и Лизонька — «об них не знаю, что сказать»; скажу только что исполняют актрисы Екатерина Радионова и Анастасия Черепанова.
Самое же выгодное впечатление о своей игре оставил у меня актер Василий Слинкин. Во-первых, у него речь хорошая: даже в стремительном потоке он четко проговаривает слова, расставляя правильные акценты и не теряя смыслов. Во-вторых, его Молчалин — симпатичный молодой человек, обычный карьерист, каких пруд пруди, подленький, но зато у него два таланта: «умеренность и аккуратность». Он меньше всех карикатурен в этой постановке (если не брать Чацкого), а поэтому мы легче применим к себе его ситуации. Он в своей роли ближе к той идее, которую я высказал вначале — играть так, чтобы зритель задумался: а нет ли во мне тех же пороков, которые обнаруживает персонаж?
И совсем нет необходимости намекать на актуальность проблемы ни стильными костюмами, ни современным сленгом, ни модными восклицаниями. Актуальность проявится в тексте и в ситуации; она универсальна.