В городе Щёкино Тульской области, близ Ясной Поляны, на улице Льва Толстого, есть сквер завода «Кислотоупор». В этом сквере находится братская могила, где похоронено 26 командиров и красноармейцев 740 и 755 стрелковых полков, погибших при освобождении Щёкино или умерших от ран в местном эвакогоспитале. Шесть похороненных безымянны.

Посередине, на чёрном мраморном постаменте находится скульптура «Скорбящий воин с венком» (изготовлена на Калужском заводе монументальной скульптуры в 1950 году. Скульптор неизвестен).

Но среди прочих могил там имеется и особая, хотя тоже солдатская.

Это могила солдата 65-го Московского пехотного Его Величества полка Василий Шибунина (там — через «и»).

Практически все, кто пишет о недавно вышедшем на экраны фильме Авдотьи Смирновой «История одного назначения», говорят о том, что всё, показанное в этом фильме, было на самом деле. Но я скажу больше — сама история ведёт этот фильм, хотя соавтором сценария там был Павел Басинский, и печальная повесть об осуждённом солдате взята из его книги «Святой против Льва».

Сюжет известен, он изложен в комментариях к любому, более или менее полному собранию сочинений Толстого. Писарь Шабунин (и правда, во многих изданиях его называют — Шибунин), незаконнорожденный и униженный жизнью, бьёт своего ротного командира по лицу. Тот даёт делу ход. Шабунина судят военно-полевым судом, а Толстой выступает там адвокатом. Писаря приговаривают к расстрелу. Толстой пытается инициировать помилование через родственницу-фрейлину, но всё бесполезно. При этом имена — подлинны, и выдуманных персонажей всего пара. Всем экзотическим сценам есть документальное подтверждение — Толстой действительно выписывал японских свиней, и их действительно уморил работник, писатель действительно висит вниз головой на турнике, смущая пришедших с докладом — ну и тому подобное.

Фотография с сайта kinopoisk.ru

1 3

И поэтому я попытаюсь показать, что может извлечь честный обыватель из этой действительно почти документальной картины помимо, собственно, её художественной ценности. Дело в том, что документальная драма обрезает повествование рамкой хронометража. И часто в финальных титрах просто сообщает, что произошло с героями потом.

Здесь этих титров нет, но именно в этом фильме хорошо знать, что случилось дальше. Именно в докудраме ощущаешь зыбкость и хрупкость рамки. В этом смысле фильм даёт целый ворох тем для обдумывания, а не прямую мораль. Сейчас уже возвысили голос люди, которые считают фильм антилиберальным, стараясь перекричать тех, кто считает его русофобским, но это вовсе не интересно.

Интересна сама конструкция, но начать следует с человеческих судеб. В фильме у Смирновой Толстой — герой второго плана, и обстоятельства его жизни как бы известны. Главный же герой — подпоручик Колокольцев (Колокольцов), Григорий Аполлонович. Никакого отца-генерала у него нет, голосует за смерть писаря он, по предположению современников, для того, чтобы понравиться полковому командиру со странной фамилией ЮнОша. Служит Колокольцев исправно, через десять лет, выходит в отставку ротмистром (это значит, что он как-то попал в кавалерию из пехоты). В 1906 году он статский советник и умирает в 1918-м, возможно, своей смертью (ему семьдесят три года, у него три дочери и сын).

Прапорщик Стасюлевич и в реальной жизни был разжалован в солдаты, а вернулся в офицерское состояние незадолго до описываемых событий. Он брат Михаила Матвеевича Стасюлевича (1826-1911), действительного статского советника, историка и публициста, главного редактора журнала «Вестник Европы», организатора партии Демократических реформ.

Фотография с сайта kinopoisk.ru

1 3

Александра Матвеевича Толстой знал в прошлом и 4 ноября 1852 г.писал в дневнике (немного путая фамилию): «Вчера после пульки Стасулевич, который, как кажется, человек с очень хорошими способностями, рассказывал мне историю своего несчастия». Эту историю Толстой подробно записывает, передавая, как Стасюлевич поплатился за чужие служебные проступки, благодаря которым во время его дежурства из Метехского замка в Тифлисе по ночам выпускались арестанты. «Виновен он или нет? — спрашивает Толстой. — Бог знает, но когда он рассказывал мне (он то прекрасно говорит) своё горе и его жены, я едва сдерживался от слёз» * — Мендельсон Н. М. Толстой С. Л. История написания и печатания «Разжалованного» // Толстой Л. Н.Полное собрание сочинений в 90 т. Т. 3. — М.: Государственное издательство «Художественная литература», 1935. С. 312. .

Прапорщик Стасюлевич в 1867 покончил с собой, но вряд ли из-за дела Шабунина. Скорее всего, от отчаяния по своей вообще несчастной жизни. Про это, прямо-таки, сочившееся из него отчаяние, пишут многие мемуаристы.

Командир 65 Московского пехотного полка Пётр Алексеевич Юноша через семь лет после этих событий, в августе 1873 года, получает генеральский чин, а в 1879 году умирает.

Главное обстоятельство этой пьесы, которая сыграна этими живыми людьми, что человека (пусть и не очень хорошего) убивают все они вместе — от писателя до расстрельной команды. И все они — хорошие люди. Все виноваты, и никто не виноват * — Ср. «...всякий человек за всех и за вся виноват» — Достоевский Ф. М.Братья Карамазовы // Достоевский Ф. М.Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 14. — Л.: Наука, 1974. С. 262. .

Фотография с сайта kinopoisk.ru

1 2

Теперь надо сказать ещё об оной важной линии фильма. Драматургически это повод показать что у Толстого есть проблемы внутри семьи и желание улучшить мир вовне. Эти линии конфликтуют, и Софья Андреевна получает повод упрекнуть мужа: у нас тут такое творится, что святых выноси, а тут ты со своим солдатом. Итак, старший брат Толстого Сергей Николаевич влюблён в сестру Софьи Андреевны Татьяну. Она влюблена в него, дело идёт к свадьбе, ей шестнадцать, ему — около сорока, но не это является препятствием. Сергей Николаевич выкупил из хора цыганку Марию Шишкину и прижил с ней несколько детей. Как-то он говорит сестре: «Я люблю Таню страстно, но когда я возвращаюсь домой и вижу Машу, такую покорную в своем безмолвном горе, у меня разрывается сердце. Когда я собираюсь объявить ей о разрыве, я вижу её застывшей на коленях перед иконами...» При этом никакой неожиданности для Татьяны Берс в этой коллизии не было, и она долго ждала выбора своего жениха.

Два года тянутся эти отношения, наконец, Татьяна освобождает своего возлюбленного от данного им слова, уезжает и выходит за своего родственника Кузьминского. Он юрист, растёт в чинах, становится сенатором и «очень вовремя» умирает 1 марта 1917 года. Татьяна Кузьминская возвращается в Ясную Поляну и доживает там остаток жизни, написав целый ворох книг и воспоминаний — от «Вегетарианской пищи» до «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне».

А Сергей Николаевич тоже венчается (Лев Львович пишет: «Долг перед совестью взял верх» * — Толстой Л. Л.В Ясной Поляне. — Прага, Пламя, 1923. С. 20. ) — со своей цыганкой, живёт несчастливо. Одна дочь бежит прочь с крестьянином и живёт с ним невенчанной, другую соблазняет башкир, выписанный для приготовления кумыса, сын оставляет дом. Под конец жизни старший брат писателя тяжело болеет, мучается и криком кричит — не то от боли, не то от сожаления по чему-то. Умирает в 1904 при живом ещё брате.

Сама по себе эта история достойна отдельного кино. Человек перед выбором, и как его не сделай — все несчастливы. Это какой-то великий урок, который дают не только книги Толстого, а его жизнь. Да и страсти вокруг него творятся (нечаянный каламбур) вполне достоевские.

Но вот другая история, которой нет в фильме. Начать её стоит с простой хронологии: 16 июля состоялся Военный суд над нашим писарем. Толстой выступает защитником Шибунина-Шабунина (речь печатается в «Тульском справочном листке», № 33 от 21 августа). 9 августа его расстреляли.

Дальше наступает 17 сентября — чуть больше месяца со дня казни.

Софья Андреевна Толстая пишет в своём дневнике за 1866 год: «У нас было так весело эти три недели от начала сентября, что не хотелось инстинктивно думать о несчастии. Когда я долго не пишу журнал, мне жалко, что я не записываю свою счастливую жизнь. Эти три недели у нас гостили Дьяковы, Машенька с девочками, Таня, и была такая между нами дружба, такие простые, дружеские, легкие и приятные отношения, что, я думаю, редко можно встретить что-нибудь подобное. Я так радостно вспоминаю и 17 сентября, с музыкой, которая меня так удивила и обрадовала за обедом, и при этом милое любящее выражение Левы, и этот вечер на террасе при свете фонарей и огарочков, и оживлённые, молодые фигуры барышень в кисейных белых платьях, маленький добродушный Колокольцев, а главное, везде и надо всем оживленное, любимое лицо Лёвочки, который так старался и достигал того, что нам всем было так весело. Я сама удивлялась, что я, солидная, серьезная, танцевала с таким увлечением. Погода была такая чудная, и всем нам было так хорошо». 17 сентября — это день именин жены писателя. «Толстой сюрпризом пригласил военный оркестр из Ясенок, где стоял полк, и устроил танцевальный вечер; у Толстых был в этот день командир полка П. А. Юноша и офицеры» * — Азарова Н. И.Комментарии // Толстая С. А.Дневники: В 2 т. — М.: Худож. лит., 1978. — Т. 1: 1862–1900. С. 332. .

Фотография с сайта kinopoisk.ru

1 2

Татьяна Кузминская, дополняет её: «Наступило 17 сентября. Настроение у всех и у меня было праздничное. Все мы нарядные, в легких белых платьях с цветными лентами. Обеденный стол украшен цветами, и новая терраса залита солнцем. Помню, как шумно и весело в 5 часов вечера садились мы за стол. И вдруг из аллеи сада послышался оркестр. Он заиграл увертюру из оперы „Фенеллы“ „LamuettedePortici“ („Немая из Портичи“), которую так любила Соня. Все мы, кроме Сони, знали, что Лев Николаевич просил полковника Юношу прислать оркестр, но должны были хранить это в тайне. Не берусь описывать выражения лица Сони! Тут было всё: удивление, испуг, что это сон, радость, умиление, когда она увидела и поняла выражение лица Льва Николаевича. Он сиял не меньше её. Соня была очень привлекательна своим цветущим и веселым видом. Я давно ее такой не видала и радовалась на нее.

После обеда приехали кое-кто из офицеров и Стасюлевич и затеялись танцы. Танцевали все, начиная с полковника Юноши, Льва Николаевича и Дьякова. Обе тётеньки и бедная Долли были зрителями. Всё это происходило на террасе. Стасюлевич по принуждению танцевал только кадриль. В одной из кадрилей, в шестой фигуре мне пришлось плясать русскую. Так как я плохо помню про себя, то предпочитаю привести то, что писала Варвара Валериановна Нагорная в 1916 году, в приложении к газете „Новое время“ в статье „Оригинал Наташи Ростовой“:

„В шестой фигуре кадрили оркестр заиграл „Камаринского“. Лев Николаевич стал выкликать, кто может плясать „русскую“, но все стояли молча; тогда он обратился к Колокольцову со словами:

— Пройдись „русскую“, неужели вы можете стоять на месте?

Оркестр забирал всё больше и больше.

— Ну! Ну! — понукал дядя.

Колокольцов сделал решительный шаг вперед и, описав плавный круг, остановился перед Таней.

Я видела её колебание, и мне стало страшно за нее“.

Но не только Варя, а и сама я чувствовала робость, а вместе с тем еле-еле стояла на месте. Я чувствовала, как во мне дрожало сердце, как дрожали плечи, руки, ноги, и как они сами, помимо моей воли, могли бы делать то, что нужно.

Варенька пишет:

„Лицо её выражало восторженную решительность, и вдруг, подбоченясь одной рукой и подняв другую, она легкими шагами поплыла навстречу Колокольцову.

Кто-то бросил ей платок. Подхватив его на лету, она, уже не заботясь об окружающих, плясала так, как будто она никогда ничего другого не делала.

Все зааплодировали. Мне самой, слушая эту увлекательную вещь Глинки и видя Таню, захотелось присоединиться к ней, но я не решалась“.

„Весело, беззаботно и молодо жилось тогда“ — прибавляет Варя.

Красота и теплота ночи были поразительные. Мы все спускались по декоративной лестнице вниз, в аллею сада. Был ущерб луны, и она взошла лишь к 11 часам. После танцев музыкантов угостили ужином с пивом, и в первом часу ночи, заиграв марш, выступили они с офицерами в Ясенки. Всё это было торжественно и красиво, как и сама полусветлая ночь, с блестящими осенними звездами"» * — Кузьминская Т. А.Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. — Тула, 1973. С. 411-413. .

Что из этого следует? Кто-то может в этом месте затянуть песню о том, что прекрасные порывы всегда идут рука об руку с двуличием, что великий борец «не-могу-молчать» идет на компромисс, и ради чего, ради музыки на именины... Но нет, я совсем не об этом.

То, что рядовой Шабунин месяц как лежит в земле, а на месте его могилы радеют окрестные крестьяне, то, что в это время кружатся пары в Ясной Поляне и офицеры, которых мы знаем, танцуют с обитателями имения, гудит и гремит полковой оркестр, приглашённый великим писателем к себе — всё это говорит нам только о том, что жизнь жёстче наших представлений о ней.