18+
30.09.2019 Тексты / Авторская колонка

Циннобер

Текст: Владимир Березин

Фотография: из архива автора

Писатель-пешеход об экологическом гуманизме и личной ответственности.

У писателя Гофмана есть одна сказка (её иногда называют новеллой, но в ней страниц сто. Её часто воспринимают, как смешную, но ничего смешного в ней нет, хотя всё действие происходит будто в декорациях из розовых кустов. Там одна фея (не от большого ума) решает осчастливить несчастного ребёнка, похожего на альрауна (уродливого мелкого духа-оборотня), и наделяет его даром всем нравиться. И действительно, жизнь его круто идёт в гору, вот он уже становится министром при дворе князя Пафнутия (хорошее имя), и гордо зовётся фон Циннобер. Всё бы хорошо, но он перешёл дорожку одному романтическому студенту (у Гофмана всегда в запасе какой-нибудь романтический студент), и как раз этот студент лишает великого Циннобера неожиданного дара.

И вот перед толпой маленький уродливый ребёнок, и толпа, которая только что боготворила мудрого Циннобера, начинает кричать: «Альраун! Как он уродлив! Как он мерзок!», — видимо, подразумевая, что они-то лучше. И это непостоянство толпы как раз и есть самое страшное у Гофмана. Несчастный Циннобер вновь превращается в бедного крошку Цахеса, и единственный, кто испытывает к нему хоть какое-то человеческое чувство — его мать. Впрочем, и это уже посмертно, потому что Цахес утонул в ночной вазе и придворные его хоронят, как хоронят дети умершую канарейку.

Меня давно интересует этот социальный прибой, похожий на морской. После того как в поле зрения толпы появляется неожиданный человеческий феномен — будь то знойная балерина, нервная жена олигарха или чудо-ребёнок, то сначала идёт волна весёлого добродушного изумления «ты бач», потом набегает волна раздражения, когда феномен подсаживается к тебе в жизнь, лезет на тебя из дырок в утюге и говорит что-то странное. Третья волна в этом прибое — появление людей, которые говорят на манер персонажа фильма «Покровские ворота»: «А если он прав?» — и это довольно опасно для впечатлительных персонажей, потому что абсолютной неправоты нет ни у кого, даже, по слухам, у Врага рода человеческого. А поскольку среди людей, раздражённым какими-нибудь поп-феноменом немало просто недобрых, то гуманисты норовят побить раздражённых, ну, и раздражённые не остаются в долгу. Наконец, последняя волна цикла смывает всё — феномен оказывается на почётной пенсии, как юная нобелевская лауреатка в Канаде, или та двенадцатилетняя девочка, которой страшно было выходить из дома из-за озоновой дыры (она, кажется, рассказывала об этом с трибуны ООН). Проблема — на прежнем месте, фонды — при деньгах, и только рассорившиеся бескорыстным образом друзья с удивлением озираются: как они могли набрызгать яда в самое дорогое — собственные человеческие отношения.

Меня как-то спросили, что рациональный человек может извлечь из истории со шведской девочкой, которую прибоем принесло в неокрепшие умом русскоязычные сети. Сам феномен этот оказался на слуху именно последнюю неделю, меж тем появился не вчера. Но удивительна быстрота оборота человека в этом движении воды и пены. История, впрочем, знает множество девочек, с которыми случилось Откровение, и они пришли к людям рассказать правду. Это своего рода канон, и там есть девочки, говорившие не только об экологии, но и об ужасах войны, о нарушении прав человека, о том, как они увидели Богородицу и многих других важных вещах.

Самая известная из них — одна француженка, и расписание её жизни довольно стремительно. Жанну д'Арк сожгли в неполные двадцать. Она родилась примерно в 1412, а взошла на костёр в мае 1431. В тринадцать лет она слышит голоса (1425). Эта латентная фаза продолжается года три: — девочка находится вне публичной сферы. Когда ей шестнадцать (1428) она приходит к местной власти, но её прогоняют. Она возвращается через год и ей разрешают ехать ко двору. Она попадает туда в марте 1429 года, и в конце апреля уже воюет. Три месяца войны, потом зимняя пауза-спячка, по весне снова три месяца войны, а дальше — плен и понятно что. В итоге — год с небольшим.

...вся надежда цивилизации на детей

Сейчас времена не в пример более гуманные, и знаменитые девочки погибают не так часто.

Но что может извлечь честный обыватель из такого феномена, если он не является человеком верующим? (А современная экология есть во многом предмет веры, и войны вокруг её постулатов на поверку выходят религиозными войнами).

Во-первых, это опыт, который учит обывателя работе с внешним раздражителем — вот ты оказался в полосе прибоя, где только и говорят о чём-то. Что тебе сделать: отойти в сторону, кинуться в бой, испытать раздражение от того, что в интернете кто-то неправ, облегчение от психотерапевтического выговаривания? Можно выбрать любое, и всё может оказаться цинично-полезным. Надо понимать границы своего знания, и вовсе не стыдно сказать себе: «Я этого не понимаю и не уверен, что мне это нужно».

Во-вторых, вспомнить, что внешний мир норовит тобой манипулировать. Ну, да — некоторые мои друзья, да и я сам имел опыт, когда гопники, собираясь отнять у тебя деньги, выставляют перед тобой инвалида или малолетку. У малолетки всегда иммунитет, а бывает ещё букет разных отклонений от нормы. Раздражается ли честный обыватель, когда перед ним появляется кто-то с общественно-дипломатическим иммунитетом? Да примерно так же, как от малолетки с требованием «Дай десять копеечек». Ну, правда, в современном мире счёт на миллиарды.

И честного обывателя не смутить порицанием «да у вас подгорело», «онижедети». Тут бы ещё его удержать от того злорадства, которое так страшно (и мимоходом) описал Гофман в финале своей сказки.

В-третьих, давно существует конструкция, которая оправдывает переход от рационального знания к религиозному откровению: «устами младенца глаголет истина», «мальчик не может быть неправ, и король голый» и тому подобное. Вообще, вся надежда цивилизации на детей, и у них презумпция истинного высказывания. Их сложно заподозрить в лоббировании своего бизнеса, прямой корысти, в конце концов, они лучше выглядят, чем одышливые старики и толстяки-мироеды. В них весёлый пафос праздника непослушания. Но, так или иначе, весь современный мир, с его медициной, технологиями, продлением жизни и снижением детской смертности построен на рациональном знании. И тут у честного обывателя есть искушение: мифологическое сознание всегда приятнее, оно повышает самооценку, а научный опыт, сын ошибок трудных, спотыкается, норовит сделать шаг назад и осмотреться. А мифологическое сознание (так, кстати, было и во времена Орлеанской девы) говорит: всё здесь и теперь, мы знаем — как, встань и иди. Победа будет сейчас, ждать не нужно.

Можно представить себе энтузиазм молодых голодных людей, когда перед ними выбегал на трибуну лысоватый человек с рыжей бородкой и кричал: «Вы, вот вы — те люди, что уже будут жить при коммунизме».

Но медленное рациональное знание всегда побеждает в отдалённой перспективе.

И честному обывателю, стоящему на берегу бушующего моря, нужно сделать главный выбор. Нет, не выбор между наукой и верой, это-то бог с ними. Выбор обывателя куда важнее — бросить ли в топку религиозной войны свои отношения с коллегами и друзьями, отношения с приятелями на рыбалке и в кружке по вязанию. Стоит ли примкнуть к толпе, что хвалит господина Циннобера, а потом вопит ему в окна: «Долой эту маленькую бестию! Выколотить его из министерского камзола! Засадить его в клетку! Показывать за деньги на ярмарках!»

Стой, обыватель, смотри на катящиеся валы, и думай.

Другие материалы автора

Владимир Березин

Жизнь с ключом

Владимир Березин

​История с математикой

Владимир Березин

​Отец медведя

Владимир Березин

​Второе сентября