Ай Вэйвэй, несмотря на зашкаливающее высокие позиции в мировых рейтингах влиятельности в арт-мире, сейчас проходит еще и по диссидентскому ведомству. Иногда тот факт, что из всего мирового актуального искусства раскручены только пара имен вроде Марины Абрамович, вызывает досаду. Но с Ай Вэйвэем все любопытнее. Хотя бы из-за масштабов его занятий и амплуа — художник, дизайнер, архитектор, куратор, (фото- и видео-) блоггер, издатель, поэт... Настоящий ренессансный размах, новое китайское Возрождение!

Интересно, как все это выросло и сложилось из его жизни. Отец, очень известный поэт Ай Цин, во времена культурной революции подвергся преследованиям — его заставили сжечь все свои книги, запретили даже подходить к книжному столу на несколько десятилетий и, сослав в дикую деревню близ пустыни Гоби, у русской границы, отправили чистить общественные туалеты. Ай Вэйвэй помогал ему, а, когда вырос, подвергся преследованиям уже сам за свои публикации (расследования о жертвах землетрясения и не только) и позицию — его блоги закрывали, имя отфильтровывали так, что моментально удалялась даже публикация с видом его со спины. Сам он угодил в секретную тюрьму, где должен был целый день сидеть или лежать в определенной позе, молча, с двумя солдатами ошуюю и одесную.

...китайский Леонардо делает свое искусство буквально из каждого кусочка своей жизни

А те же блоги появились в его жизни случайно — одна китайская фирма, раскручивая свой сервис, сделала странички для нескольких знаменитостей, попросила их писать. Это так увлекло художника («вести блог — это как заговорить с незнакомкой на улице»), что первые свои посты он делает уже в 6 утра, а поклонники бдят, чтобы прокомментировать первыми (в Китае это модно, называется «софа» — вроде того, что в переполненной комнате на приеме ты первый смог усесться на диван). Для блога же он начал фотографировать — и сейчас в среднем снимает по 300 кадров в день, километры видео (из этого же родился видеопроект, когда художник и его команда несколько дней ездили по пекинским улицам и «конспектировали» их на видео). Уже понятно, кажется, что китайский Леонардо делает свое искусство буквально из каждого кусочка своей жизни. Ту же камеру в пекинской тюрьме Абу-Грейб он запомнил с точностью пятен до обоев (ему нельзя было ничем заниматься — чтобы не сойти с ума, он тренировал память) и воспроизвел в клипе Dumbass столь точно, что полицейские были поражены, допытывались уже с пиететом... Сейчас он и его команда заведуют несколькими блогами и сайтом с названием из четырех слов «луна» подряд.

И это еще одна любопытная тема — его одновременного признания и андерграудности. Также случайно став архитектором — он прочел у любимого Витгенштейна, как тот построил дом для сестры, и решил, не имея ни опыта, ни образования, возвести свою студию — он потом помогал конструировать стадион для Олимпийских игр в Пекине. Повторяя, что ему нравится выражение «production of reality», архитектуру он считает важным свидетельством — «because it's a physical example of who we are, of how we look at ourselves, of how we want to identify with our time, so it's evidence of mankind at the time».

Ай Вэйвэй вообще будто призван заполнять культурные и ментальные лакуны. Так, заинтересовавшись современным китайским актуальным искусством, он понял, что о нем почти абсолютно ничего не известно (сами художники собирались в отелях, чуть ли не знакомые по застойным временам посиделки на кухнях устраивали) — и не только издал три книги, но и как бы актуализировал и взрастил его. «I think we have a chance today to become everything and nothing at the same time. We can become part of a reality but we can be totally lost and not know what to do».

Обо всем этом он откровенно, как кажется, рассказывает своему давнему поклоннику и знакомому Хансу Ульриху Обристу — куратору, критику, чьи «Краткая история новой музыки» и «Краткая история кураторства» переведены и известны у нас. В этой книге, конечно, как во всех подобных сборниках интервью, много повторов. Но не меньше и фактов (любит Маяковского и русский авангард), воспоминаний (еще задолго до Нобелевской премии, в 80-е, когда Ай Вэйвэй жил в Америке, Аллен Гинзберг на вопрос о лучшем современном поэте назвал Боба Дилана), свидетельств («What are your yet-unrealized projects? — I think it would be to disappear. / What's the moment we are all waiting for? — The moment where we lose our consciousness». — очень восточный и буддийский подход!). Имеется и аналитика, саморефлексия и критика китайского общества («бесчеловечный город» Пекин, бесчеловечный и китайский социум).

В одном из своих проектов «Раскрашенные вазы» Ай Вэйвэй брал древние вазы, почитаемые и дорогие, и разрисовывал их или просто прилюдно и документировано разбивал. Кажется, в ценностно-эстетическом плане он делает то же самое и в общекитайском масштабе — если не мировом.