18+
19.05.2022 Тексты / Рецензии

​Чай с мёдом

Текст: Вера Бройде

Обложка: предоставлена Поляндрия Принт

О соседях, взаимовыручке и умении оптимистично смотреть на вещи в книге Ли Синмина пишет обозреватель Rara Avis Вера Бройде.

Синмин Л. Новые соседи господина Выдры / Пер. с кит. А. Перловой; ил. автора. — СПб: Поляндрия Принт, 2021. — 48 с.

Когда породистый Медведь, просунув в дверь гречишный мёд, не может влезть в тот самый дом, куда с утра пришли Бобёр, чета Дикдиков, пять Гусят, Баран с Ягнёнком и Овцой, и где они теперь сидят, вполне довольные собой и тем, что Выдра, их сосед, и впрямь как будто очень рад: и доскам для кровати, и столику на ножках, и пледу, и рогожке, — а он, бедняга, тужится и сетует на дверь — вы шепчете вполголоса: «Но это ж „Теремок“...». И правда — «новый дом», в который прибыл Выдра, в который на рассвете, чуть скрипнув рыжей дверью, тихонечко зашёл и радостно присвистнул, приветствуя покой, свободу и простор, на первый взгляд похож... на русский теремок. Но только до тех пор, пока его хозяин, держа двумя руками протянутую лапу, гостям своим, в испуге вставшим с тёплых мест, не крикнул твёрдым голосом. Вы спросите: «О чём?». Вот-вот. Как раз о том: знакомом нам ужасно и, в сущности, родном. О том, что если взяться всем — и потянуть на раз-два-три, то мишка может и войти. И в тот момент, когда они: Гусята за Дикдиков, Дикдики за Ягнёнка, Ягнёнок за мамашу, мамаша за супруга, супруг за крепкий пояс, который у Бобра держал не только брюки, но также пассатижи, напильник, молот, трос и ящичек с гвоздями, а сам Бобёр — за Выдру, а Выдра за Медведя, — взяли́сь и потянули, вы, кажется, подумали: «Да это ж наша „Репка“...». С той, правда, мелкой разницей, что вырванную с корнем и вымытую тщательно, с тимьяном запечённую, поджаренную с хлебом, тушёную с морковкой, протёртую со сливками и финиковым соком — но репу надо съесть. Со всеми или без. С Медведем так не выйдет: уж он, скорее, сам, пожалуй, мог бы каждого в том доме...что уж там... довольно быстро съесть... Хотя, вообще-то, тот Медведь — из книжки Ли Синмина — которого все звери с большим трудом, на раз-два-три, в конце концов втащили, и муху бы, наверное, не тронул страшной лапой. Он только стол разворотил, когда случайно выбил дверь, сломал кровать, окно разбил, порвал циновки с одеялом, разнёс по всем углам клочки белёсой ваты, Гусят и двух Дикдиков, а Выдру и Бобра, Барана и Овцу неловко придавил... Ах, да — ещё фонарь: его он тоже уронил. Фонарь, меж тем, красивый был: светил оранжевым в ночи и ярко-красным — в будни. Теперь лежал, как все, в пыли, — как будто тоже грустный.

Синмин Л. Новые соседи господина Выдры


Откуда Выдра прибыл, Синмин не сообщил. А только в том пути он был совсем один. Фонарь ему, наверное, служил почти как компас, как сказка или пёс... Хотя какой уж пёс — зачем он Выдре сдался? Ни пса, ни петуха, ни кошки, ни моржа — лишь сам он — господин. Который плыл один. Который плыл оттуда. Который плыл к себе. Той ночью, по реке. Он думал, может быть, что станет жить вдали от этой суеты, от шума, от молвы, огней большого города, где дом стоит на доме, а в сердце — пустота, где каждый чем-то занят и вряд ли даже знает, растёт ли у соседа лимонная трава, хватает ли укропа, не сломан ли рояль, не надо ли чего: рогожку, например, горшочек мёда к чаю? Синмин об этом не сказал, но Выдре он как будто дал почти такой же странный вид, какой бывает иногда у потерявших своё «Я»: их удивляют те, другие, которых тянет к остальным, которым грустно жить одним, а им пока не ясно, как строить жизнь самим. Искать ли, скажем, друга — такого, как Бобёр, который тащит доски в чужой, вообще-то, дом и рад кровать построить для нового соседа? Искать ли ту любовь, какой живут Дикдики, принесшие в подарок изящный круглый столик на столь же тонких ножках, что были и у них? Искать ли ту семью, в которой всё решают, собравшись поутру, а спят под одеялом, набитым белой ватой, как в доме у Барана, его жены Овцы и сына их, Ягнёнка? А может, смысл в славе, в богатстве или власти, которые Синмин рисует с той же страстью, с какой его гусята вбегают к Выдре в гости? А может, одиночество...и есть тот самый дом, в который мы заходим, закрыв плотнее дверь, вдыхаем запах дерева, пылинок, тишины, садимся на ковёр и роемся в себе: в тетрадках, в дневнике, в альбомах и блокнотах, в каких-то новых мыслях, а также старых письмах, — во всех этих вещах, лежащих в сундуке, который вот сюда сегодня был доставлен на утлом челноке?

Синмин Л. Новые соседи господина Выдры


Допустим, так и есть. Но кто тогда Медведь? В коротком послесловии, написанном художником и автором истории, играющей то в сказку, то в притчу, то в реальность, он сравнивает гостя, который выбил дверь и разом вдруг испортил тот редкий светлый день, казавшийся нам всем по меньшей мере славным, с тем самым обстоятельством, что вечно вдруг случается — как правило, во вторник, примерно после трёх, когда не светит солнце и много облаков. Его совсем не ждёшь. Не думаешь о нём, как, скажем, об аварии, болезни или смерти, о жуткой ссоре с мамой, прощании с отцом, — но это обстоятельство является в твой дом. И вот уж дом в развалинах, и пыль стоит столбом, и лапы опускаются, а где-то на полу валяется фонарь, служивший до сих пор как компас или пёс... Хотя, вполне возможно, фонарь был фонарём, а стол, кровать, циновки и даже одеяло — всего лишь одеялом, циновками, кроватью и столом. Вопрос однако в том, какой во всём тут смысл отыщет наш герой.

Синмин Л. Новые соседи господина Выдры


Вы можете смеяться, а можете грустить, вы вправе разозлиться, прогнать того Медведя, а также всех Гусят, запутавшихся в вате, испуганных Дикдиков, забившихся в углы, и блеющих супругов, и бледного Ягнёнка, и доброго Бобра, порвавшего ремень, сорочку и штаны, — они не виноваты, но это и не важно... А то, что стало важным...оно им разве не было всегда? Умение латать разорванную жизнь, циновки из рогожки, подушки или плед. Умение искать потерянное «Я», раскиданные доски, шурупы или гвозди. Умение прощать, ценить, не унывать. Умение дружить, поддерживать, любить. Умение быть с кем-то, когда он тут же, рядом, и быть самим собой — наполненным, как чаша, — когда какой-то день — по меньшей мере, славный, по большей части — главный, уже почти прошёл, и друг, махнув рукой, закрыл проход собой и вдруг исчез в ночи, оставив каплю мёда на дне той самой чаши.

Другие материалы автора

Вера Бройде

​Индийский листовой

Вера Бройде

Рикотта как судьба

Вера Бройде

​Принцесса специй

Вера Бройде

Тёмные силы добра