Антон Ломаев. Северная натура
Текст: Наталья Медведь
Иллюстрация Мелвилл Г. Моби Дик, или Белый кит. / Пер. И.Бернштейн. — М.: ИД Мещерякова, 2015. — 352с.
Обозреватель Rara Avis Наталья Медведь о художнике Антоне Ломаеве, его «детских» и «взрослых» иллюстрациях.
В условиях, когда в книжном дизайне прогрессирует установка «меньше — лучше», нарочито нарядные, яркие и праздничные работы Антона Ломаева, одного из самых интересных современных российских иллюстраторов, могут кому-то показаться избыточными, а кто-то, наоборот, порадуется старому доброму рисованию «карандашами и кисточками». Чтобы понять, как художнику удается создавать свои эффектные образы без перебора и фальши, стоит присмотреться к ним повнимательнее.
Между двумя столицами
Антон Ломаев родился в 1971 году в Витебске, «северной столице» Беларуси. За городом закрепилась слава родины великих художников, места, где особая творческая среда способствует их появлению. Вот только сохранить их для Беларуси не всегда получается. Детство Ломаева прошло во много давшей ему Витебской атмосфере, а на двенадцатом году жизни он отправился в другую северную столицу.
Началось все еще до школы с изостудии при Доме пионеров, в которую Антона Ломаева привела мама, уставшая от вредительства сына, — тот украшал своими каракулями все поверхности в доме. Оттуда он попал в первый набор витебской художественной школы, где за несколько лет насыщенной учебы освоил множество техник от масла до макраме. Интенсивное обучение сменилось следующим этапом — поступлением в одиннадцатилетнем возрасте в Ленинградскую среднюю художественную школу имени Б.В. Иогансона.
После выпуска, с перерывом на службу в армии и недолгую работу по художественному оформлению городских мероприятий в Витебске, Антон Ломаев в 1992 году поступил в Институт им. И.Е. Репина в Санкт-Петербурге, а с 1994 года специализировался в мастерской книжной графики у Андрея Пахомова. Живительная институтская среда помогала сосредоточиться на учебе и отвлечься от бурных социальных изменений 90-х.
Но, как и все хорошее, учеба закончилась, а время активных поисков работы выпало на пик кризиса рубежа тысячелетия. Антон Ломаев брал любые заказы от рекламы до открыток, пришлось забыть и об избирательности, чтобы заниматься книжной иллюстрацией. Это привело художника к долгосрочному сотрудничеству с такими издательствами, как «Азбука» и «АСТ», занимающимися фантастическими и фэнтези сериями («Наследники Толкина», «Славянское fantasy», «Миры братьев Стругацких»).
В условиях поточного производства серийных обложек Антон Ломаев продемонстрировал моральную стойкость и высокую работоспособность. С уверенностью можно сказать, что если вы читали фантастику или фэнтези в начале 2000-х, в вашей библиотеке были книги в «его» обложках. Среда жанровой литературы плодовита и благодарна. Вклад иллюстратора был отмечен в том числе престижной премией «Странник» в категории «лучший художник», и по сей день для поклонников фантастики и фэнтези Антон Ломаев остается легендарной фигурой.
Теперь же об иллюстраторе говорят в связи с его детским периодом, и это немного несправедливо, потому что в области своей фантастико-фэнтезийной специализации, он тоже оставил заметный след. Хотя чем дальше, тем, кажется, более критично Антон Ломаев относится к своим ранним работам. Но даже если некоторые из них стали в известной степени компромиссом, они заложили основу узнаваемых черт стиля художника. Отсюда берется стремление рисовать аутентичные костюмы и предметы обихода, делать акцент на живости человеческого лица, а также понимать то, как создание достоверного облика влияет на восприятие связанных с ним деталей.
В то же время нельзя не заметить, насколько манера рисования иллюстратора, его живая линия, отчетливая реалистичность заведомо сказочных миров не помещаются в скромные жанровые требования. Изящная техника Антона Ломаева не сильно пересекается с движением в сторону стилизованного рисунка, общемирового тренда в иллюстрации. Кроме стилистического нонконформизма и нежелания следовать за модой, нельзя не отметить кое-что, предвосхищающее грядущие перемены в творчестве художника: рассказывая о своем опыте работы с авторами фэнтези, Ломаев с особым теплом говорит о писателях, чьи произведения либо задумывались как детские, либо входили в круг детского чтения, например, Дианы Уинн Джонс и Джона Р.Р. Толкина. «Не могу припомнить, когда бы мне было скучно читать по работе книги для детей, когда со взрослыми это бывало часто»
*
— Интервью для журнала «Мир фантастики», Июнь 2010 года. Автор: Дмитрий Злотницкий.
.
Назад в детство
Тяга к детской иллюстрации была закономерна и своевременна. Она позволяла сменить формат работы, не браться за слабые тексты (будем реалистами в отношении среднего уровня жанровой книжки, не все там Толкины да Стругацкие), сохранить приверженность живому рисованию и просто уйти с головой в детские книги, тогда как раз подрастали собственные дети и было для кого рисовать сказки. Первый шаг в новом направлении был сделан, когда художник начал выкраивать время на «рисование для души» в потоке заказов от издательств и создавать цикл иллюстраций для детского произведения.
Первым детским текстом для Ломаева стала «Русалочка» Андерсена («Азбука», 2009). Над ней он работал, параллельно исполняя обязанности штатного иллюстратора, и тогда он отзывался о возможности окунуться в гостеприимный мир детской сказки как об отдушине. Но по прошествии времени, оглядываясь назад, уже замечал, что формат трех недель поточной работы и одной недели — для себя давал побочные эффекты — перекрестное опыление идей и образов. Хотя, возможно, тут сказываются предвзятость художника к своим прошлым работам и естественная человеческая позиция из разряда «сейчас я бы многое сделал по-другому».
Андерсен Г. Х. Русалочка. / Пер. А.Ганзен. — СПб.: Азбука, 2009. — 48с.
В пользу последнего говорит то, что «Русалочка» Ломаева остается одной из его самых востребованных книг. Она выдержала несколько переизданий, хотя это было сложно из-за возросших требований к детским изданиям. За последние десять лет эта сфера претерпела большие изменения, в том числе со стороны цензуры, скрывающейся за словами «защита детей от вредной информации», а Русалочка обычно не слишком одета.
Образы, созданные Антоном Ломаевым для «Русалочки» рифмуются с первым предложением из сказки Андерсена: «Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная-прозрачная, как самое чистое стекло, только очень глубока, так глубока, что никакого якорного каната не хватит»
*
— Андерсен Г. Х. Русалочка. / Пер. А.Ганзен. — СПб.: Азбука, 2009. — 48с
. На страницах книги плещутся всевозможные бирюзовые оттенки морских глубин и тревожной синевы, в которой грозовое небо сливается с бушующей под ним стихией. Избыточная декоративность, как и пасторальные (хотя и в море) композиции из пластичных и грациозных русалок отсылает к стилю рококо. Единственное, чего не коснулся пастельный дух сказочной романтики — это лица персонажей, если не считать карикатурного уродства морской ведьмы. Точеные и живые лица Русалочки, ее сестер и бабушки больше напоминают о фотореализме, чем о привычной наивности в детской иллюстрации.
Было время, когда Антон Ломаев считал портреты героев иллюстрируемых книг своим слабым местом. Очевидно, что к «детскому периоду», он добился значительного прогресса в своем мастерстве, и живые лица с выразительной мимикой стали узнаваемой чертой авторского стиля. Сосредоточенность на верном изображении человеческой фигуры приводила, во-первых, к тому, что художник зачастую сам для себя исполнял роль натурщика, во-вторых, к тому, что лица персонажей он списывал с тех, кто постоянно был перед глазами — своих сыновей.
В иллюстрациях к другой известной сказке Андерсена «Стойкий оловянный солдатик» («Азбука», 2009) Антон Ломаев переключает внимание читателя с протагониста на то, что окружает сюжет — дом и семью с детьми. Художник поэтизирует семейную жизнь, обставляет ее многочисленными деталями, создающими уют и хаос дома, в котором растут дети. В персонажах не просто видна схожесть с чертами художника и его сыновей, это, скорее, настоящие портреты семьи в декорациях классического сюжета. Такое прочтение истории выглядят естественно и оправданно. Детям свойственно одушевлять игрушки, но для этого волшебного превращения необходима кипучая и временами хаотичная энергия творческой игры. Это настоящая детская магия. Поэтому ломаевское видение «Стойкого оловянного солдатика» как истории о месте, где главенствуют дети, оборачивается вполне прогрессивным взглядом на созидательное начало в игре.
Андерсен Г. Х. Стойкий оловянный солдатик / Пер. А.Ганзен. — СПб.: Азбука, 2009. — 32с.
На протяжении долгого времени Антон Ломаев работал над иллюстрациями к классическими европейским сказкам. Он обращается к величинам европейской литературы: Ганс Христиан Андерсен, Шарль Перро, Вильгельм Гауф, Братья Гримм. Такой выбор связан, во-первых, с тем, что это тексты, которые художник лично одобрил еще в своем детстве, а во-вторых — с особенностями его подхода к работе: самостоятельно выбирать, какую книгу он станет рисовать, а издателя искать, уже когда все иллюстрации готовы. Такой подход закрывает доступ к совершенно новым текстам, но и относительно свежие тоже не попадают в зону внимания художника.
По мере того, как Антон Ломаев осваивался в жанре детской сказки, у него все точнее настраивается собственная оптика, сквозь которую читатель видит знакомые истории. Ему близка аналогия с пьесой и театральной постановкой: «... художник может претендовать на роль и режиссера, и актерской труппы, если угодно» (Говорит Ломаев в интервью газете «Вечерний Петербург»)
В «Коте в сапогах» («Азбука», 2011) и «Красной шапочке» («Акварель», 2013) читатель превращается в зрителя, который смотрит полноценные театрализованные представления. В первом случае постановка на сцене намекает на то, что, хотя все события срежиссированы котом, у него есть еще один соавтор — провидение, помогающее смекалистому четвероногому обделать свои делишки. А в «Красной шапочке» комедия масок, небольшое представление на рыночной площади, призвано снова помочь современному читателю увидеть кровожадный, с точки зрения сегодняшнего дня, сюжет в более гуманном ключе, намекая на то, что в поучительной сказке «ни один волк не пострадал».
В совмещении старомодной, с точки зрения поклонников современной иллюстрации, манеры рисования, делающей упор на щедро декорированный реализм, с более чем востребованной сейчас иронией, взвешенной и ясно выраженной этической позицией художника, а еще в переосмыслении классики видится секрет успеха и актуальности Антона Ломаева.
Детская литература, вошедшая в нужный момент в жизнь Антона Ломаева, стала предвкушением новых перспектив: «Кроме этого мне как художнику пространство детской книги кажется кратно большим по возможностям самовыражения, а лучшее полиграфическое воплощение детских книг даёт дополнительные перспективы»
*
— Интервью для журнала «Мир фантастики», Июнь 2010 года. Автор: Дмитрий Злотницкий.
. Более того, детская книга помогла художнику полноценно проявить себя в роли режиссера. Ритм и темп иллюстрирования влияет на восприятие историй. Эта истина была открыта Антоном Ломаевым благодаря опыту чтения своим сыновьям. То, что интуитивно понимает каждый родитель, раскрывая перед ребенком книгу, в руках художника становится новым полезным инструментом.
В поиске
Потратив еще одно десятилетие на реализацию в когда-то новой для себя области детской литературы, достигнув того, что теперь его имя прочно ассоциируется именно с ней, Антон Ломаев готов двигаться дальше. И уже сделал решительные шаги в новом направлении — взрослые книги. Иллюстрации к классическим взрослым текстам он рисовал и на заре своей творческой жизни. В издательском доме «КомпасГид» в 2014 году была издана повесть «Тим Талер», иллюстрации к которым долго ждали своего часа. Позже увидел свет роман Харпер Ли «Убить пересмешника» («АСТ», 2016), также оформленный ранними работами художника.
Сегодня иллюстрированная книга все прочнее занимает место объекта коллекционирования, и это открывает двери художникам, рисующим для взрослых. И на практике мотивирует издателей развивать высокохудожественное направление. Интересными «взрослыми» проектами для Антона Ломаева недавно стали цикл работ по произведениям Исаака Бабеля «Одесские рассказы» («Азбука», 2015), за них он удостоился премии «Образ книги» в 2014 году, и «Конармия» («Азбука», 2016), и иллюстрации к роману Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый кит» («ИД Мещерякова», 2015).
Бабель И. Одесские рассказы. — СПб.: Азбука, 2015. — 248с.
Тонко передать одесский колорит Антону Ломаеву помогло собственное детство в Витебске. Деревянные домики витебских окраин, частоколы местных заборов, повседневность крупного центра еврейской культуры — все это отголоски детства, проведенного в местах, хранящих память о временах, когда там жил Марк Шагал. Пусть Одесса не упрекает иллюстратора, но натура для нее пришла из северных краев.
Если в случае с Бабелем художнику было на что опираться, в том числе подсознательно, то с Германом Мелвиллом все обстояло совсем иначе. Романтическую «энциклопедию» китового промысла и одно из важнейших произведений американской литературы надо было воссоздавать, проплывая между Сциллой и Харибдой — балансировать между символичностью событий и бытовой достоверностью. Результат может означать только одно: в своей новой ипостаси «взрослого» иллюстратора Антон Ломаев способен добиться того, что энное количество лет спустя (или по традиции к завершению очередного десятилетия) о художнике будут говорить в первую очередь как о выдающемся иллюстраторе шедевров классической литературы. Решительные китобои и их могучие жертвы, суровая природа и великая цель отражаются в напряженных и тревожных картинах, живописующих полумистическую охоту на полумифического Белого кита, перед которым человек — песчинка, случайно заброшенная в океан жизни.
Наблюдая за новым поворотом в творческой биографии художника, сложно делать прогнозы — насколько далеко уйдет Антон Ломаев от детской литературы, и уйдет ли вообще. Но ясно, что острота оптики этого иллюстратора, воспитанного сразу двумя северными столицами, деликатность ироничного взгляда, виртуозный бег его живой линии и жизнелюбие будут востребованы как бы ярко ни расцветала мода на минимализм в иллюстрации.